"Здравствуйте. Я - тайный агент".
Сколько раз мне хотелось сказать кому-нибудь эти слова. Просто подойти к незнакомцу и сказать. Тысячи раз я мечтала об этом, а потом глупая, детская мечта забылась.
"Здравствуйте. Я - тайный агент".
Тогда я гордилась своей работой. Боже! как я гордилась! Когда мои подруги хрипло рыдали над бразильскими сериалами, а потом решали, кого любит дон Педро и как спрятать первую сигарету от вездесущих матерей, меня учили лучшие агенты. "Не держи пистолет двумя руками, как в фильмах! Видишь+ это затворная планка+ при выстреле она заскользит вверх вот так+ Понимаешь?" Да, я понимала. Это-то я всегда понимала. До сих пор помню свой первый выстрел. И первый пистолет - небольшой, лёгкий "Марголин". Но тогда я и его поддерживала левой рукой. Помню, как медленно спустила курок. На некоторое время хлопок выстрела оглушил меня. Всё исчезло кроме звука, сумасшедшего хлопка, не умолкающего, бьющегося о низкий потолок и оштукатуренные стены. Больше ничего. Остальное пустота. К жизни меня вернула отдача, больно ударившая между большим и указательным пальцами. В тот раз я ни то, что в мишень, я в стену-то, наверное, не попала - от отдачи моя рука дрогнула, и "Марголин" сильно дёрнулся вверх. Больше всего мне тогда понравился запах пороха, неописуемый простыми словами: сладкий, горький, кислый, затхлый - все они были слишком убоги и недостойны его. Безумный, незабываемый запах.
А меня всё учили, учили рукопашной. "Поставь ногу сюда+ обхвати противника рукой так и+ Понимаешь?" - всегда один и тот же вопрос. Да, конечно. Это я тоже понимала. Гораздо лучше, чем тригонометрические формулы. Гораздо лучше.
Среди роя этих воспоминаний, полустёртых из памяти лиц, одно я помню особенно ярко. Длинная белесая коса поверх серой джинсовой куртки. Она всегда отчего-то любила джинсу. Я - латекс, скользкий, блестящий. Да и волосы я всегда собирала в пучок. Не помню только, какие у неё были глаза. Я в них почти никогда не смотрела. Агенты приучили меня во время схватки смотреть противнику в глаза - "рука обманет, глаза - никогда" - оттого в обычной жизни я редко смотрю людям в глаза, тем более ей. Может, потому я всегда ей проигрывала, но никак не могла заставить себя. Теперь бы я посмотрела, чтобы понять+
Она была моим первым учителем. Всё, что я умею, всё от неё. Долгое время я думала, что являюсь её твореньем, оттого я должна быть такой, как она, любить то, что любит она, ненавидеть ненавистное ей. Я ошибалась год за годом. Я никогда не была такой, как она.
Вспоминая всё это, я сейчас думаю, знали ли она, насколько мы с ней непохожи. Или заблуждалась, как я. Мне нравится думать, что знала, что она всё всегда знала. Не даром же она была агентом Хелга6.
Тайное агентство.
Так мы называли нашу организацию. До сих пор не знаю, на кого мы работали. Тогда, в четырнадцать лет, это просто не имело значения. Разве могла я допустить, что работаю на злодеев? Я! В те годы само слово злодей имело для меня какой-то книжно-киношный смысл. Всё так ясно и просто делилось на белое и чёрное, на добро и зло.
Да, и когда белое смешалось с чёрным, давая немыслимые оттенки серого, окрасившего всё вокруг, я не особо мучилась этим вопросом. Хотя порой всерьёз задумывалась, кому нужно всё то, что мы делаем, всё то, что делаю я. В такие минуты я принималась ходить по всем этим светлым кабинетам с кипами бумаг на полированных столах и елеуловимым казённым запахом офиса, так разительно непохожим на запах пороха и свежей, тёплой крови. Тогда я осторожно искала ответы на свои вопросы. И все притворно и неестественно удивлялись моим вопросам и не говорили ничего определённого, а иногда и вовсе меняли тему разговора. Они ничего не знали. Никто. А, может, только делали вид? А потом бывало очередное задание с головокружительным запахом пороха, вечным карабканьем на присосках по гладким стенам высоток и чёрный, блестящий латекс моего костюма. Я ведь почему-то всегда любила латекс. И на долгое время все вопросы теряли свой смысл, становились ненужными, несвоевременными.
Теперь же мне просто не хочется ничего знать. Теперь мне это не нужно.
Тайное агентство.
Это своеобразное, маленькое государство со своими законами, правилами, обычаями.
Агентов немало и каждый из них имеет номер. Здесь нет имён, фамилий, прозвищ. Просто голые, ничего не значащие цифры. 98+ 7+ 174+ Я была 213. Моего имени не знал никто. Может только 15 из отдела по прикрытию, это входило в его работу. И ещё Он. Глава агентства. Хотя, может, это была Она. А, может, целый совет - Они. Но нам, простым агентам, нравилось говорить Он. Для нас это Он имело божественный смысл. Он+
Были ещё самые лучшие агенты. Вот они имели что-то вроде имён. Два имени: одно для мужчин, другое для женщин - Эрик и Хельга. Дальше опять цифры, холодные и бессмысленные. Таких агентов было всего человек десять. Может, меньше. Самые лучшие, равных которым не было. Наградой за эту неповторимость были цифры, опять цифры. Если исчезал (так мы звали ушедших) агент 117 на его место принимали нового агента 117. Если исчезал агент Эрик8, на его место принимали агента Эрика9. Эрик8 был один.
Моё первое убийство. Его я помню слишком хорошо, лучше, чем хотелось бы. Но так уж повелось, желаемое забыть мы помним лучше всего. Так уж повелось.
Мне тогда было лет восемнадцать, и я уже не годилась для выполнения "детских" заданий, для "взрослых" была не готова и обладала такими знаниями, с которыми просто так не отпускали. Ко мне послали его, агента 23. Послали, чтобы убить или устроить мне боевое крещение. Как получиться. Один из нас должен был умереть.
23 был огромен. Бычья, красная шея и выпученные глаза с таким огромными зрачками, что трудно было увидеть их цвет. Я увидела - карие, цвета тёплого какао. Он был одним из немногих, чьи глаза я запомнила. Гигантские ладони с толстыми, волосатыми пальцами обхватили мою хрупкую шею. Одно движение. Её так легко было сломать. 23 зачем-то принялся душить. Я захрипела, вцепившись своими длинными, тонкими пальцами ему в руки, пыталась отстранить, убрать такой лишний на моей шее предмет. Разом забылось всё, чему меня учили, чему учила Хельга6. Был лишь какой-то животный инстинкт: не умирать! Он и подсказал, что делать. Я согнула ногу и изо всех ещё остававшихся у меня сил ударила 23 между ног. От резкой, пронзительной боли его бычья шея побелела, и он согнулся пополам, не в состоянии вздохнуть. Я же упала на пол, судорожно хватая ртом воздух, такой сладкий воздух. Постепенно начали вспоминаться и айкидо, и карате, я с трудом поднялась на ноги. 23 тоже оправился от боли и кинулся на меня. У него был приказ: "убить" и, пока он жив, он сделает всё, чтобы выполнить его. Убить. Удар ногой. Блок. Ещё удар. Прыжок. Как-то случайно у меня под рукой оказался нож, обычный, кухонный нож с деревянной ручкой и широким, недлинным лезвием. К тому времени я уже разбиралась в оружии и нож выбрала достойный. Не знаю зачем, ведь я не собиралась резать им ничего кроме хлеба. Так умер 23.
После этого я сразу же захотела уйти, покинуть наше агентство. По мне убить человека, оказалось так же страшно, как и умереть самой. Вот тогда-то Хельга6 и рассказала мне всё.
Уйти из агентства нельзя, если уходишь - знай, на следующее утро ты не досчитаешься какого-то дорого тебе человека, потом ещё одно и ещё. Последним будешь ты. Спрятаться нельзя. Они всё продумали, всё. Хельга6 знала всё это не понаслышке. Её мать убили, когда она ушла, чтобы прервать кровавую цепь смертей Хельга вернулась. Лучший агент рассказывала мне о своей ненависти к агентству, убийствам, запаху крови и пороха. Она называла нас рабами и хотела завоевать свою свободу. Хельга6 вообще любила эти слова, аллегории: рабство и свобода.
Мне тогда показалось, что я тоже ненавижу агентство, показалось, что это не моё, напротив что-то чужое и страшное. Я думала - мы очень похожи, я и Хельга6.
Потом начались все эти "взрослые" задания. Порой в других странах. Так мне ещё и пришлось врать своей семье. Прежде было молчанье, недомолвки, теперь ложь, очень близкая к правде, но ложь. Я сказала, что устроилась на работу в крупную фирму страховым агентом, оттого мне придётся долго бывать в командировках. Меня зачаровывали все эти задания с перестрелками и рукопашной, зачаровывало шпионское снаряжение: очки с фотоаппаратом, а сам фотоаппарат с рентгеном, перчатки с присосками, флаконы духов с жидким гелием. Теперь это всё так устарело, стало ненужным, даже лишним. Сейчас всё гораздо проще. Но тогда+ Я влюбилась во всё это, влюбилась в эту жизнь. Вскоре я тоже стала Хельгой, Хельгой9.
А Хельга6+ Она всё-таки завоевала свою свободу. Не знаю как именно, но, говорят, очень героически и красиво. Я верю этим словам. Теперь Хельга6 - легенда.
Сначала я задалась вопросом, а я смогу так же, как она. Долго вспоминала себя и её, наши разговоры. Я нашла ответ: смогу, только вот мне этого не нужно. Мы были очень разными, я и Хельга6. Даже свобода у нас была разной. Её - тихая жизнь в деревенской глуши, моя - безумные схватки и погони, убийства и игра со смертью.
Я тоже стала легендой только другой, очень не похожей на легенду Хельги6.
Ведь я всегда любила чёрный латекс, а она - серую джинсу.